Человек

«Все – в человеке, все для человека! Существует только человек, все же остальное – дело его рук и его мозга! Человек! Это – великолепно! Это звучит… гордо! Хорошо это… чувствовать себя человеком!.. Я – арестант, убийца, шулер… ну, да! Когда я иду по улице, люди смотрят на меня как на жулика… и сторонятся и оглядываются… и часто говорят мне – “Мерзавец! Шарлатан! Работай!” Работать? Для чего? Чтобы быть сытым? (Хохочет.) Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми… Не в этом дело! Человек – выше! Человек – выше сытости!..»[1]

Этот яркий образ, созданный М. Горьким, образ человека, опьяненного своей безграничной свободой, во многом определил судьбу трагического XX века. Слова «буревестника революции» неспроста были исполнены пророческого пафоса – если Бога нет, тогда все позволено человеку…

Человеку позволено все…

Он даже может безнаказанно стать на место Бога, поднять к небу сжатый кулак – и поставить памятник Иуде… И тот же человек может броситься в ледяную воду, рискуя своей жизнью ради незнакомого ребенка… Один и тот же человек может кричать в своих книгах: «Подтолкни падающего!» – а в жизни быть робким и стеснительным мечтателем, вызывающим симпатию самых простых людей – каким и был Фридрих Ницше… Странное все‑таки это существо – человек!..

На портике Дельфийского храма неведомый мудрец начертал: «Познай себя». Этот призыв поставил перед человечеством задачу не из легких – понять, что же такое человек? Когда этот вопрос задали Платону, он ответил: «Человек – это животное, только без шкуры». Вскоре к нему пришел Диоген, известный своей скандальной репутацией. Он принес Платону ощипанного петуха и спросил, является ли этот петух без перьев человеком… Ученик Платона, Аристотель, запомнив этот урок, говорил о человеке уже как о животном, наделенном разумом… На этом древняя мысль философов была вынуждена остановиться – ведь сначала надо было понять, что же такое разум…

Но был и другой ответ на вопрос о человеке. На Ближнем Востоке жил еврейский народ. Этот народ бережно хранил то, что было открыто Самим Богом: человек – не просто «разумное животное», но «животное, получившее повеление уподобиться Богу». Что стояло за загадочными словами – «образ и подобие Божие» – в то время могли только догадываться. Глубина этих слов раскрылась с рождением Иисуса Христа, Сына Божия – и Сына Человеческого. Адам, первый человек, был создан для вечной жизни в раю. Устремляясь всей душой к своему Творцу, пребывая в Его безграничной любви, Адам и Ева были призваны объединить весь сотворенный мир – и привести его к Богу. Человек был поставлен между Невидимым Богом и видимым миром как связующее звено: его душа постоянно общалась с Богом, телом же человек пребывал на земле. Об этом вдохновенно говорит Г.Р. Державин:

Человек был призван стать для остального мира тем, кем Бог был для него самого, – источником освящения, любви, гармонии и счастья. Но прародители не удержались перед соблазном своими силами стать богами помимо Бога: уж больно проста и заманчива была речь змея. И человек все‑таки ослушался Бога, нарушил запрет – а богом так и не стал: совершённый грех поселил в его сердце сладкий, дурманящий яд самолюбия, который занял в душе место Бога. Отвернувшись от источника жизни – Бога, – Адам попадает в цепкие объятия смерти. С этого момента природа воспринимает человека не как покровителя, а как врага и отказывается его слушаться.

Но Божественный замысел не был уничтожен грехом человека: призвание первого Адама будет выполнено вторым Адамом, Иисусом Христом.

И действительно, Христом открывается новая страница в истории человечества: стена отчуждения между человеком и Богом разрушена Воплощением, зараза греха истреблена Крестной смертью, и сама смерть побеждена Воскресением! Христос становится родоначальником нового человечества – рождающегося не от плоти и крови, но от Духа. Отныне главной задачей человека становится уподобление истинному Человеку – Христу, причем уподобление не внешним образом, но через непосредственное приобщение Ему в Таинствах Церкви.

В словах М. Горького: «Человек – выше сытости!» – скрыта глубокая истина. Человек не только выше сытости. Он не только выше жалости. Он выше всего видимого мира, ибо в нем – начало Вечности. И никуда не скрыться от этой жажды Вечности. Именно в этой жажде – ключ к признанию безбожника Кириллова в «Бесах» Достоевского: «Я мучаюсь из‑за Бога всю жизнь». И в этой жажде – источник вечной жизни тех, кто открывает себя Богу. «Если Бога нет – все дозволено». Но если Бога нет – то нет и человека. Ибо тогда все – абсолютно все – равно. И в этой жуткой очевидности нельзя не ощутить запаха тления… Но нет же, нет:

[1] Горький М. На дне.

[2] Державин Г. Бог.

Слушать аудиопередачу «Человек»