Творчество
Какие это удивительные минуты – тихо стоять и смотреть, как из‑под кисточки маленького человечка выплывают облака, кривенькие рожицы с улыбкой, приветливо выскочившей за контуры лица, и, конечно, это бушующее море, неодолимо перетекающее с края альбомного листа на только что вытертый стол… Кому, как не им, этим пришельцам из другого мира, мира чистоты и непосредственности, ведома радость творчества! Разве это не чудо – легким мановение руки, держащей волшебную палочку кисти, рождать целые миры?
И вот уже рука сама тянется к кисти, но быстро возвращается на свое место: рисовать плохо – стыдно, а хорошо все равно не получится. Только почему‑то в сердце остается странное щемящее чувство… Как хорошо, что рука вовремя спохватилась! Ведь творить – значит обличать, придавать лик, лицо, тому, что еще не появилось. Но разве искусство не есть обличение прежде всего себя самого – так же, как театральная маска в греческом театре вовсе не скрывала, а, напротив, раскрывала во всей полноте трагическую личность актера, срывая с него приросшую личину обыденности и пошлости? Любое творение есть рождение на свет, отделение от себя самого какой‑то части целого. Однако появиться из‑под кисти художника, пера писателя или композитора могут не только отзвуки божественных созвучий, но и адская сарабанда!
Мир был создан Богом как Его песня, Его поэма, Его картина. Здесь каждый мазок кисти, каждый аккорд были густыми от переполнявших энергий гармонии, мудрости и красоты. И вот этот совершенный мир преподносится в дар человеку – отдается весь, без остатка, в его власть: словно в огромный театр с труппой актеров и множеством декораций вводится юный режиссер‑постановщик. Но состоится ли премьера или актеры разбегутся, декорации растащат и здание опустеет?..
Божественное Откровение свидетельствует, что Адам не справился с возложенным на него призванием стать творцом с малой буквы – он не устоял перед дьявольским соблазном прослыть великим Маэстро сразу, без всякого труда, купив этот титул ценой непослушания. И остался нагим. И было очень стыдно и больно…
Но не лишил Бог падшего человека творческих способностей: только как они стали теперь редки и мелки, будучи отравлены грехом! Словно смутное воспоминание, слабый отблеск былой райской славы свидетельствуют нам о мире ином шедевры мирового искусства. Что такое поэзия? Разве не попытка вернуть слову его исконную глубину, присущую ему красоту звучания? Неужели созвучия музыки только лишь убаюкивают слух, а не зовут присоединиться к сонму голосов, поющих исполненную восхищения песнь Богу? А балет, эта тоска по прекрасному и гармоничному человеческому телу, нетронутому порчей греха и похоти, так много говорящему каждым жестом? Разве не первозданный свет разлит на полотнах картин – сияние красоты непреходящей, вечной, а значит – божественной?
Когда творчество замыкается на себе самом, превращается в «искусство ради искусства», оно становится молитвой в никуда. Оторвав человека от бренной земли, оно все кружит и кружит его в небе, но, не имея цели, снова опускает обратно. В ту же грязь. Тот же серый день. Ту же пустоту, еще более разбередив и так больную душу. И как по‑другому несется ввысь молитвенная песнь под расписными сводами белокаменного храма!..
[1] Чемоданова В. «Я собаку рисовала…».
[2] Роман, иеромонах. «Так будь же зеркалом у Бога…».
[3] Де ла Крус Хуана Инес. Десимы, в которых любовные излияния обращены к портрету возлюбленного.
[4] Толстой А. «Меня, во мраке и в пыли…».